Анна Данилова - Тарантелла, или Танцы с пауками. Поцелуй тарантула и закрой глаза…
– Знаешь, у меня в голове не укладывается этот твой дар…
– сказала Люся, просто чтобы что-то сказать: ей было стыдно вот так стоять перед Наталией в ожидании ее ухода. А ей действительно больше всего на свете сейчас хотелось, чтобы она ушла и оставила ее с Валентином.
– А тебе ничего и не потребуется укладывать в голову. Живи себе, как жила… Это дело требует нервного напряжения… Думаешь, мне было легко осматривать ноги ларисы Ванеевой, когда я захлопнула дверь комнаты…
– Как? Ты сама захлопнула ее?
– Конечно. И вот, что я тебе скажу, Люся: будь предельно осторожна. Дело в том, что у Ларисы на шее тоже были засосы… Но это не вампиры, это какой-то конкретный человек… Возможно, что он и не местный… Поэтому-то я и сказала, что мне потребуется твоя помощь… В Вязовке происходят убийства, которые очень смахивают не серийные… Мне понадобится время, чтобы все проанализировать… Жалко, что Ларису не вскрывали… Но, в случае необходимости можно будет произвести эксгумацию…
Люся слушала ее и чувствовала, как увеличивается расстояние между ее эгоистичным желанием привлечь к себе Валентина и желанием Наталии найти убийцу Любы… «Мне никогда не достичь ее уровня, ее класса… Я – самая обыкновенная неудовлетворенная псевдоинтелектуалка, для которой удовлетворение своих амбиций превыше всего. И Валентин это знает. Да и Наталия это тоже знает, потому так спокойно оставляет нас вместе.» Сделав вдруг это открытие, она почувствовала, как глаза стали наполняться слезами.
– Если что – звони, – сказала она снова, только лишь затем, чтобы сказать, и повернувшись, побежала, полуодетая, но разгоряченная собственными постыдными мыслями, в дом.
Глава 6
«Выходите почаще гулять в снегопад…»
Деревенская больница представляла собой белое двухэтажное старинное здание, особняк с облупившейся лепниной в форме ангелочков и растительного орнамента, окруженный со всех сторон небольшим, но довольно уютным садом. Только теперь он весь был засыпан снегом и напоминал круглый пышный торт, вымазанный густым бизе, с шоколадными прожилками – ветками деревьев – посередине и ажурной решеткой по периметру. Высокое крыльцо было свежеоштукатурено и выглядело на сто лет моложе основного здания. Узкие высокие окна больницы светились леденцово-желтым светом, отчего казалось, что в больнице тепло и уютно. Хотя, конечно, специфический запах карболки лишал напрочь этот изящный старинный особнячок какой бы то ни было романтики: архитектура настраивала на жизнь, а содержание – на смерть. Это были впечатления наталии, которая, увязав по колено в снегу, все же добралась до крыльца, поднялась на него и открыла тяжелую, занесенную снегом дверь.
В лицо сразу пахнуло запахом лекарств. Длинный узкий коридор был чисто вымыт, оранжевый ленолеум еще не успел просохнуть… Белые, выкрашенные масляной краской, стены, рельефные высокие двери с табличками «Медсестра», «Процедурная», «Хирург» и «Бокс 1», голубой прямоугольник окна в самом конце коридора – здесь явно следили за чистотой и чувствовалось, что у больницы есть хозяин.
Наталия нашла Ошерова в кабинете с надписью «Хирург». Постучалась.
– Да-да, войдите, – услышала она приятный мужской голос и открыла дверь.
Ошеров Юрий Григорьевич, высокий худощавый мужчина с лицом интеллигента (большие голубые глаза, нос с грбинкой, полные губы и мягкая ухоженная бородка) сидел за столом и что-то писал – поза, характерная для всех врачей и вызывавшая невольную улыбку. «Почему все пишут? Каждый должен занимаься своим делом: врач – лечить, а писатель – писать…» Идеально белый халат, выглядывающие из-под рукавов халата еще более белоснежные манжеты с хрустальными запонками, бледные пальцы с редкими рыжими жесткими волосками —
Наталия подошла достаточно близко, чтобы все это рассмотреть. Больше того, она видела крупным планом его блестящую, в бледно-коричневых пигментных пятнах, лысину, обрамленную аккуратно расчесаными, волосок к волоску, рыжими, даже какими-то красноватыми волосами.
Закончив писать, Ошеров поднял голову и взглянул (да, еще круглые, в тонкой металлической оправе очки!) поверх очков на вошедшую к нему в заснеженной шубе и шапке незнакомую девушку. Лицо его выразило крайнюю степень удивления.
– Извините, – смутилась под этим жестким взглядом Наталия. – Вы меня не знаете…
– А почему вы, сударыня, в шубе, позвольте вас спросить? – снисходительно улыбаясь, спросил Ошеров, поднимаясь из-за стола (он оказался выше Наталии аж на целую голову) и направляясь зачем-то к белой ширме, стоявшей в углу его просторного кабинета рядом с большим столом, на котором стояли коричневого блестящего стекла бутылки с йодом и прозрачные баночки с мазями, высилась гора чистых бинтов, слегка прикрытых кофейного цвета стерильной марлей. Здесь жэе лежали, зловеще поблескивая металлические инструменты (орудия пыток).
Наталия терпеть не могла больниц. «Уж лучше бывать в морге… Там ты уж наверняка знаешь, что под ножом у патологоанатома человек уже ничего не чувствует… Больше того, а вдруг ему это даже приятно?..»
Она быстро скинула шубку и шапку, положила все это одним движением на стул и подождала, когда же доктор вновь обратит на нее свое внимание.
– Вы кто? – наконец спросил он, снова усаживаясь за стол, но только теперь вполоборота, разглядывая потенциальную пациентку.
– Я приехала в гости…
– К кому?
«Сейчас, так я всем и рассказала…»
– К одной своей знакомой («Он не посмеет расспрашивать меня подробно.»)…
– К Романовой?
И она поняла: он заметил их вместе с Люсей на кладбище вчера, когда хоронили Ванееву.
– Я бы хотела вас спросить: Люба Прудникова сейчас где находится?
– Я полагаю, что на том свете, а почему вас это так интересует?
– Потому что я писательница… Я приехала сюда, в эту глушь за впечатлениями… А тут сразу столько навалилось: и похороны Ларисы Ванеевой, и убийство Прудниковой… Весело вы здесь живете, ничего не скажешь… А еще Люся мне рассказала, что осенью погибла ваша медсестра…
– Вы напрасно пришли сюда. Это – БОЛЬНИЦА.
– Ну не будьте такой букой, – Наталия вдруг совершенно
нахально провела своей ладонью по лысине Ошерова и
неожиданно обняла доктора за шею. Он сразу же инстинктивно
вжал голову в плечи. Он был удивлен. Это несомненно. Но она знала, что на некоторых мужчин такие вот нестандартные поступки действуют возбуждающе. А медицинский кабинет настраивал на что угодно, но только не на перевязку. То ли доктор выглядел столь сексапильно, то ли в кабинете просто было жарко, но Наталия на какое-то время, казалось, забыла, зачем пришла.
